Глава 7. Белоречье: век XIX-й

06 июня 2020 01:43

297

0

Книги о Белорецке и р-не Белорецк - страницы истории

Главный редактор

БЕЛОРЕЧЬЕ: век XIX-й

«В начале 1807 года в Белорецке появился новый хозяин завода - Иван Александрович Пашков - подполковник гвардии.

   Появившись на заводе, он сразу начал наводить жесткие порядки. Ввел военную дисциплину. Переставил всех десятников, магазинеров и приказчиков. Назначил управляющим Белорецким и Тирлянским заводами сумевшего ему понравиться приказчика Евграфа Полянс­кого из крепостных людей Пашковых.

   Управляющего, приказчиков и всех десятников некоторое время учил сам, как надо работать, жестко спрашивать за каждую провин­ность и обязательно наказывать виновного палочным битьем. Объя­вил на заводе строгую «рационализацию», которая заключалось в том, что каждому мастеровому на рабочую смену давался «урок» зада­ние, сколько он должен сделать. Эти «уроки» были и раньше - при прежних хозяевах, но их можно было выполнить.

   Новый хозяин потребовал все «уроки» резко увеличить, да так, что­бы их трудно было выполнить. За невыполнение «урока» - штрафо­вать. «Рационализация» заключалась и в том, что значительно повы­шались размеры штрафов. Вводились новые - дополнительные. В связи с увеличением размера «уроков» было приказано число рабочих на каждом рабочем месте сократить. Эта «рационализация» коснулась мастеровых в доменном и кричном производствах, но больше всего вспомогательных рабочих и в первую очередь на обжиге и дробление руды, всех рабочих на лесопильных рамах и строительных рабочих в заводской гавани.

   Резко повысились размеры «уроков» на рубке дров и выжиге угля, на добыче и подвозе руды. На этих работах было занято три четверти всех работающих. Поэтому «рационализация» на этих работах давала значительное сокращение затрат на рабочую силу. На многих вспомо­гательных работах была снижена зарплата. Разработанная система штрафов за невыполнение заданий позволила чуть ли не вдвое сокра­тить заработки рабочих на всех работах, а приказчикам давала воз­можность не понравившихся им рабочих держать в постоянном стра­хе и повиновении. 

   И наконец, всю эту систему венчали жестокие наказания за про­винности «нещадным боем». Официально это применялось и раньше, но редко и в крайних случаях. Теперь же Пашков требовал примене­ния телесного наказания за каждую провинность и со всей жестокос­тью, чтобы держать людей в страхе.

   В своем указании Е. Полянскому он требовал применять к особо виновным по 400-450 ударов. Введена была в наказание и «позорная стрижка», когда виновному остригали правую или левую половину головы и бороды.

   Вспомнил Пашков и про старый указ Екатерины II, который Твер- дышев за ненадобностью никогда не применял, разрешающий хозяи­ну-помещику виновного крепостного своей властью отправлять на каторгу или сдавать в «рекруты».

   Вся эта «рационализация» глубоко возмутила работных людей Бе­лорецка. Началось роптание, а затем и открытое проявление недоволь­ства заведенными порядками.

   Тем временем Пашков уехал в Петербург, возложив на своего уп­равляющего строжайшее выполнение всех его распоряжений. И глав­ного из них - выколачивать как можно больше доходов из заводского дела.

   Евграф Полянский оказался невероятно жестоким и бессердечным человеком. Дорожа свои местом управляющего, по-собачьи предан­но выполняя волю своего хозяина он начал безжалостно притеснять рабочих и нашел дополнительные меры к увеличению доходов хозяи­на.

   Вскоре после отъезда Пашкова он начинает наступление на ранее узаконенные права рабочих-крепостных: некоторую часть своего вре­мени работать не па барина, а на себя - на своих участках, чтобы обеспечить себя и свою семью продуктами питания.

   Управляющий ввел за правило на заводе оставлять рабочих после смены дорабатывать не выполненный «урок» или дорабатывать его в выходные или праздничные дни. Обязал рабочих один день в месяц отрабатывать дополнительно на подвозке угля - как правило, бесплат­но.

   Потом для хозяина завода выделили большие земельные участки под посевы господского хлеба. Креспостных-рабочих начал принуж­дать пахать, сеять и убирать господский хлеб за счет своего времени. А там, где работали для хозяина завода, заставляли работать и на его управляющего.

   В результате личное время крепостных заметно сократилось. Хозяйства их стали приходить в упадок. Собственного хлеба и кормов для скота стало не хватать. Этим снова воспользовался управляю­щий. Он организовал продажу хлеба, вернее его раздачу по спискам в счет заработка в заводских лавках-складах

   В ответ на введение мер жестокой эксплуатации рабочие Белорецка ответили сопротивлением. Возмущения начались еще осенью 1809 юда. Зима прошла более спокойно. Однако весной 1810 года рабо­чие волнения вспыхнули с новой силой. Дело дошло до уездного начальника Верхнеуральска.

   Рабочие требовали смены управляющего, приказчиков, отмены непосильных «уроков», сверхурочных работ, штрафов и телесных наказаний. О рабочих беспорядках на Белорецком заводе стало изве- с г но фажданскому губернатору Оренбурга М. А. Невзорову, через него министру внутренних дел и Сенату.

   В конце лета на завод приезжает специальная комиссия горного управления, которая работает на заводе несколько недель. Одновре­менно приезжает и хозяин завода И. А. Пашков. Сначала он ведет себя вызывающе по отношению к членам комиссии - настаивает на закон­ности своих прав, однако его одергивают.

   В результате тщательного изучения дел на заводе комиссия составляет документ-рекомендацию «Положение для Белорецкого завода», в котором излагаются указания, как должны вести себя хозяин завода и его крепостные рабочие, в некоторой степени - права и обязанности I ой и другой стороны. Позднее это положение приобретает обязатель­ную силу не только для Белорецкого, но и для всех заводов Урала.

   В итоге Пашков на некоторое время ослабляет свой нажим на права крепостных рабочих, несколько снижает сменные задания, придер­живает наложения штрафов и применение телесных наказаний. Рабо­чие волнения на заводе временно прекращаются. Проходит два года. 11ван Пашков все это время со своей семьей в Петербурге, на заводе появляется изредка и на очень короткое время.

   Тем временем начинается новая война. Французская армия вторгается в Россию. В 1812 году войска Наполеона прорываются к Моск­ве 11ашков в Петербурге оказывается отрезанным от своих заводов. Могучий патриотический подъем русского народа в защиту своей Родины приводит и Пашкова в ряды русской армии. Однако не надол­го. Стране нужны металл, оружие, и Пашкова, как и других заводчи­ков-офицеров, возвращают из армии на заводы.

После изгнания из России Наполеона Пашков оказывается в Бело­рецке. Стране необходимо железо, а ему деньги. Много денег.

   Появившись на заводе, он снова начинает выколачивать каждую копейку из заработка крепостных рабочих. Прикрываясь требованием правительства увеличить выпуск железа, Пашков решается нарушить предписанные ему к исполнению «Положений для Белорецкого заво­да», начинает подкручивать гайки и не столько для увеличения произ­водительности завода, сколько в поисках возможностей уплатить за труд поменьше.

   Снова устанавливаются невыполнимые дневные «уроки» для рабо­чих. Восстанавливается доработка задания в дополнительное после работы время и в выходные дни. Ужесточается система штрафов. Опять начинается гонения на личные хозяйства рабочих. Последние были обеспокоены этим особенно сильно, так как понимали, что это ведет к разорению их хозяйств, к обнищанию и к невероятно тяжким жизнен­ным условиям.

   Так, появление на заводе новых Пашковых привело к разгулу кре­постной эксплуатации работающих. Иван Александрович Пашков уже не «заводчик». Он нисколько не заботится о расширении и развитии производства, не любит завод. Он только «заводовладелец», видя­щий в заводе средства к обогащению. Его задача заставить крепост­ных работать за гроши.

   Весной 1813 года, вскоре после приезда Пашкова на завод, в ответ на его «подкручивание гаек» вспыхивает массовое возмущение ра­бочих. В обеденный перерыв мастеровые кричного и доменного це­хов собираются на заводском дворе, чтобы сообща обсудить создав­шееся положение и предъявить хозяину требования об отмене кабаль­ных условий труда. По приказу управляющего Е. Полянского приказ­чики, десятники и заводская охрана разгоняют всех по рабочим мес­там и, конечно, присматриваются к «зачинщикам беспорядков».

   Евграф Полянский, выслуживаясь перед хозяином, подтверждая свою преданность ему, на следующий день устривает расправу над «зачинщиками». После работы всех задерживают на заводе и перед кутузкой на специальном бревне «кобылке» производят кнутами и батогами порку всех заправил непорядков. Были избиты тринадцать человек. Всем им были острижены правые половины голов и бороды it всех их бросили в кутузку под заводской конторой. Один из них, «главный зачинщик», был закован в кандалы.

   Утром на другой день все мастеровые, после некоторого колеба­ния, побросали работу и двинулись большой толпой к господскому дому, требуя у Пашкова отмены кабальных условий труда и, в первую очередь, жестоких телесных наказаний.

   Пашков был напуган неожиданным поворотом дел и сразу пошел на уступки. Он приказал выпустить арестованных, кроме одного - скованного в кандалы, пообещал удовлетворить ряд требований ра­бочих, словом, постарался дело закончить «миром».

   Рабочие вернулись на работу. Однако тревога за судьбу своих това­рищей не покидала их. Трудно было поверить, что их хозяин и осо­бенно управляющий станут вдруг лучше - мягче и справедливее.

   После работы, до поздней ночи рабочий поселок тревожно гудел, (..Собирались небольшими группами на квартирах, в темных переул­ках, предварительно вытоптав лаптями высоченную крапиву. Собира­лись и на береговых камнях, над берегом пруда.

   Всех беспокоило, что хозяин на днях уезжает. Оставшиеся управ­ляющий и приказчик начнут немедленно мстить мастеровым. Мстить жестоко на каждом шагу, на рабочих местах за свое недавнее пора­жение. Боязнь мести толкала на крайние меры. Приняли решение идти с жалобой к губернатору.

   На следующее утро до восхода солнца около двухсот мастеровых белорецкого завода на подводах рудовозов двинулись через Магнит­ный рудник в Оренбург. На руднике они узнают, что гражданский губернатор Оренбурга М.А. Невзоров недавно уехал в Верхнеуральск. Обрадованные, они немедленно пешком отправляются туда, прихва­тив с собой пять подвод, на которых везли двенадцать человек, изби­тых и наполовину остриженных, и одного закованного в железо, ко­торого при выезде из Белорецка они самовольно освободили из зак­лючения.

   Появление в Верхнеуральске беглых из Белорецка да еще в таком количестве произвело переполох и не только на улицах, но и в рядах начальства. Конным казакам было приказано оттеснить беглых белоречан в излучину Урала и там на берегу реки держать их в загоне, пока не будут приняты другие меры.

   Однако жалобщики сумели дойти до самого гражданского губер­натора М.А. Невзорова и, самое главное, вместе с жалобой на дей­ствия заводчика сумели предъявить ему убедительные вещественные доказательства - всех избитых, полуостриженных и закованного в кандалы, полуживого рабочего.

   М.А. Невзоров перед лицом фактов вынужден был признать право­ту рабочих и незаконность действий заводчика, принять жалобу и дать ей ход: немедленно вызвал в Оренбург Пашкова, сообщил о случив­шемся в Петербург, а всех жалобщиков до разбора жалобы, приказал заключить в Верхнеуральскую тюрьму.

   Жалобщики не ожидали такого поворота дел, но и не особенно го­ревали. Возврата на завод пока им, конечно, не было, а надо было как-то существовать. Хотя и скудные в тюрьме «харчи», но все-таки бесплатные. Да и сама тюрьма не страшней каторжного труда на заво­де.

   И.А. Пашков был вынужден давать объяснения в Оренбургской горной канцелярии. Пытался там уладить дело, но ему не удалось, так как рапорт Невзорова был уже отправлен в Сенат. Началось разбира­тельство в верхах. По указанию Сената создается серьезная комиссия из чиновников Русского Горного ведомства и департамента полиции. Однако с разбором дела не спешат, чтобы дать время Пашкову не­сколько исправить положение на заводе. Только в начале 1815 года на Белорецкий завод, наконец, приезжает эта комиссия. Работает она долго - более двух месяецв. Проверяет и изучает все - состояние про­изводства на заводе, его возможности, организацию труда, расчеты за труд.

   После нескольких недель работы на заводе комиссия пишет серь­езное заключение о «Положении дел на Белорецком заводе» и уезжа­ет с докладом в Горное ведомство и Министерство полиции.

   В 1816 году в Белорецк прибывает еще одна особая комиссия из Петербурга, которой было поручено навести порядок в хозяйстве Паш­кова, а крепостных привести к повиновению. По указанию комиссии Оренбургская горная канцелярия выделила Белорецкому заводу 10 тысяч рублей на приобретение хлеба для обеспечения работных людей мукой по государственной цене 30 копеек за пуд.

   Пашкову было приказано управляющего Евграфа Полянского снять, приказчиков, особо ненавистных рабочим, заменить другими. Уста­новлен годовой срок для устранения всех недостатков на заводе.

   Требования комиссии, конечно, ущемляли интересы Пашкова, по- I ому что исполнение их требовало дополнительных денежных затрат. Он предъявил встречные требования, но комиссия была неумолима. Не потому, что не хотела поддержать Пашкова, а потому, что была обеспокоена общим положением дел в стране.

   В 1817 году комиссия снова приезжает на Белорецкий завод про­верить исполнение прошлогодних указаний. Пашков, заранее предуп­режденный об их приезде успевает создать видимость того, что на лводе его предписания выполнены. Да они и не особенно старались обнаружить недостатки.

   Задачей комиссии на этот раз было покарать зачинщиков беспоряд­ков так, чтобы в другой раз не было желания бунтовать. Нужно было сломить волю к сопротивлению, показать крепостным рабочим, что они обязаны беспрекословно подчиняться своему хозяину, а поправ­лять, учить хозяина дело не их, а государственной власти.

   Было приказано вернуть из Верхнеуральской тюрьмы всех 200 бег­лых жалобщиков под конвоем солдат, которые и должны были произ­нести наказание виновных. Солдаты явились в Белорецк, но беглых в наличии не оказалось. В Верхнеуральской тюрьме сочли, что содер­жать их несколько лет за счет государства невыгодно и определили на I щинудительные работы по разным казачьим хозяйствам.

   Принятые Пашковым по указанию правительственной комиссии меры по улучшению заводского дела дали некоторые результаты. Про­изводство увеличилось как на Белорецком, так и на Тирлянском за­водах. В 1810 году была закончена прокладка конно-колесной дороги между Белорецком и Тирляном.

  На полпути между ними, на берегу реки Тирлянской Маты (иногда ее называют Северная Мата или просто 2-я Мата) построили постоя­лый двор- - «чайную». За речкой - по правому берегу много лет под­ряд находились углесидные кучи - «кабаны», где выжигался древес­ный уголь.«

   Река была перегорожена невысокой плотиной и сначала при угле- ' идных кучах, а теперь при чайной был небольшой пруд. По этой до­роге конные обозы везли из Белорецка на кричную фабрику Тирляна 99 штыковой чугун для переделки на железо. У чайной возчики чугуна обычно устраивали привал - кормили лошадей, а летом - ночевку, выезжая из Белорецка под вечер. Эта дорога работала более ста лет (по 1913-й год), до постройки узкоколейной железной дороги.

   Чтобы не возить из Тирляна обратно в Белорецк готовое железо, управляющий заводами организовал его сбыт в Среднюю Азию. Еже­годно в Тирлян приходили караваны верблюдов. До 500 верблюдов в год. На каждого верблюда грузилось по 18 пудов (около 300 кг). Всего в Среднюю Азию на верблюдах вывозилось до 9000 пудов же­леза.

Караваны верблюдов шли степями Зауралья в стороне от дорог, что­бы верблюды могли кормиться подножным кормом, через Троицкую крепость до Хивы и Бухары.

   Часть железа из Белорецка на конных подводах, в промежутках между сплавами также вывозилось в Троицк для продажи в Азию. Однако этот способ транспортировки был дорогим и себя не оправ­дывал.

   Пока шли рабочие волнения на Белорецком заводе, Пашков дост­раивал доменную печь в Тирляне, заложенную еще его отцом в 1807 году. Несмотря на то, что между первой доменной печью в Белорецке и строительством доменной печи в Тирляне прошло полсотни лет, стро­илась она по образцу первой, без каких-либо технологических усо­вершенствований. Разница была лишь в том, что высота шахты печи была на три аршина (2,1 м) больше.

   Способ загрузки тот же - по деревянному наклонному мосту с пло­тины прямо на колошниковую площадку - на конных телегах-тачках. Загрузка с колошниковой площадки ручными лопатами через засып­ной аппарат - в шахту печи. С пуском доменной печи в Тирляне за­метно возросло производство чугуна и железа на Белорецких заво­дах Пашкова. Одновременно отпала необходимость возить чугун из Белорецка в Тирлян.

   Однако встал вопрос об организации вывоза готового железа из Тирляна. Вывоз на верблюдах в Азию, конечно не решал вопроса. Несколько лет пытались сплавлять железо на полубарках до Белорец­ка, а там перегружать его на барки. Однако на этом пути оказались препятствия - и прежде всего не всегда белорецкий пруд вовремя ос­вобождался от льда и поэтому не всегда можно было добраться до плотины под выгрузку.

   Позднее вошло в практику постепенно в течение всего года про­дукцию Тирлянского завода вывозить на лошадях в Белорецк и до начала сплава складировать ее в сараях при заводской гавани. По мере роста производства на заводах размеры сплава ежегодно возрастали.

   Первые годы нового столетия для Белорецка были знаменательны еще и тем, что шло строительство государственного коммерческого тракта от города Стерлитамака через Белорецк до Верхнеуральска. Началось оно еще в 1796 году, но первоначально шло медленно, с частыми перерывами.

   Дорога эта была нужна всем и, наверное, в первую очередь бело- речанам, потому что давала более короткий выход на запад - в Рос­сию. С ее постройкой отпала необходимость выезжать из Белорецка сначала в Зауралье, потом вниз по реке Уралу добираться до Орен­бурга. Затем, объезжая весь Уральский хребет с юга, добираться до амары и уже потом в любой город России.

   Главной причиной затяжки строительства дороги, наверное, было отсутствие населенных пунктов вдоль трассы дороги, горы, лесная глушь и отсутствие рабочих рук. Строительство велось с двух сторон от Верхнеуральска на Белорецк и от Стерлитамака на Белорецк. Пер­вый участок длиной в 55 верст был сделан быстрее. К 1820 году он уже вступил в строй.

   Второй участок дороги длиной в 210 верст был закончен где-то в 1824-1825 годах.

   Все эти годы не прекращались волнения рабочих на всех заводах Урала, в том числе и на Белорецком заводе. В 1821 году они вспыхи­вают с новой силой и опять принимают массовый характер.

   Иван Александрович Пашков снова, в который раз, ужесточает эк­сплуатацию своих рабочих. Постепенно вводит на заводе прежние порядки, запрещенные ему правительственной комиссией. Снова штра­фы на каждом шагу и невыполнимые сменные задания с обязатель­ной работой во внеурочное время.

   Но главный упор делается на систематическую задержку заработ­ной платы, на расчеты с рабочими по спискам через заводские лавки по ценам в два-три раза выше рыночных. Эта система по сути дела давала возможность заводчику «отнимать» у рабочего почти все заработанные тяжелым трудом гроши.

   Волнения рабочих 1821 года привели к тому, что Горный департа­мент в конце этого года вынужден был принять специальное поста­новление «В какой именно ответственности должен находиться завод­чик относительно своих рабочих». Словно в насмешку, в ответ на эго Пашков принуждает рабочих за счет своего времени бесплатно обра­батывать господские поля. Рабочие, не имеющие возможности нор­мально обрабатывать свои земельные наделы, начинают голодать. Не­довольство растет и ширится.

   Горный департамент в 1826 году издает новый закон «О правилах на учреждение запасного хлеба на частных заводах», обязывающий заводчиков иметь при заводах обязательные большие запасы хлеба для рабочих по твердым, устоявшимся ценам и не допускать хлебной «нужды» работающим на заводах.

   Пашкову это не нравится. Продажа хлеба по твердым ценам не только не приносит ему доходов, но еще делает рабочих менее зависимыми от его воли. Пашкову нужны деньги. С годами потребность в деньгах растет.

Большие доходы завода уже не вкладывались в развитие произ­водства, а целиком проживались жадной до денег семьей.

   Скоро доходов завода стало не хватать. Пашков стал брать деньги на «заводские нужды» в государственной казне. К 1824 году его долг государству достиг 124-х тысяч рублей. С этого момента долг его ежегодно рос. В 1828 году Иван Александрович умирает. Если его родители числились в миллионерах, то он умирает должником.

   Заводы перешли в нераздельное владение его наследникам. Нераз­дельное - значит они должны владеть им совместно.

   Наследниками стали: его жена Авдотья Николаевна, три сына - Ан­дрей, Николай, Сергей и дочь Александра. Все они о заводском деле не имели представления. Никогда завода не видели ни своего, ни чу­жого. Об управлении заводами понятия не имели. Они также, как и их отец, уже не заводчики, а всего лишь заводовладельцы. Но и между ними немедленно вспыхнула вражда из-за дележа доходов с завода». (8).

***

• 1810 год. Прошли волнения на Авзяно-Петровских заводах на почве отказы от работы рекрутов.
• 1816 год. Людей при Кагинском и Узянском заводах по седьмой ревизии числилось: непременных работников - 208 и крепостных - 722 души.
• 1818 год. На Тирлянском заводе была пущена в эксплуатацию доменная печь.
• Май 1821 года. Во главе волнений на Авзяно-Петровских заво­дах встал крестьянин Федот Гаев, которого рабочие избрали своим представителем и послали в Стерлитамак с жалобой на злоупотребле­ния управляющего заводами Путилова. Волнения были подавлены, а семеро зачинщиков во главе с Федотом Гаевым были отданы под суд.
• 1822 год. Кагинский завод выковал железа 27176 пудов, Узянс- кий - 22920, Авзяно-Петровские - 44472. Чугуна Узянский завод вып­лавил 63292 пуда, Авзяно-Петровские - 60408.
• 18 июля 1822 года, сообщая в Сенат о пожаре в 1821 году, Иван Демидов писал, что «весь свой капитал истощал на новую постройку погоревшего Кагинского завода и на закуп подоражавшего из-за не­урожая хлеба для крестьян Кашнского и Узянского заводов на 1823 год. В связи с чем он вынужден заложить заводы вместе с крепост­ными крестьянами в Московском опекунском совете, на что и попро­сил соответствующее разрешение».
• 1823 год. Годовая выплавка чугуна на Белорецком и Тирлянском заводах составила 214 тысяч пудов, железа - 123 тысячи пудов.
• В мае 1824 года над Кагинским и Узянским заводами была уч­реждена опека. Опекуном стал титулярный советник Николай Степа­нович Углич инин.
• 1824 год. Из главной заводской конторы в Санкт-Петербурге в Белорецкий завод управляющему и доверенным лицам шли многи- численные приказы Пашкова, регулирующие заводскую жизнь. Вот один из таких приказов: «Коли Вам доверил я ведение товара, то и требую, чтобы доход был. Что толку, что Вы в минувшем 824 году железа больше выделали. Из Бухары мне писали, якобы качеством оно стало скуднее. Ежели так, то могут цены им убавить и в разорение завод привести. Вы мне давайте не токмо больше железа, а елико возможно и наилучшего качества. И выношу Вам по сему последнее предупреждение. Если Вы не будете блюсти мои интересы, то я Вас от завода отстраню, уведомив об этом Горное Правление».
• 1826 год. На Белорецком заводе действовало: две молотовые печи, 14 кричных горнов, 2 молота. Появилось гвоздарное производство, 2 горна, один из которых был занят якорным делом.
• Летом 1828 года умирает И.А. Пашков. Белорецкие заводы пе­реходят во владение к его сыну генерал-майору, обер-гермейстеру царского двора Андрею Ивановичу Пашкову.

***

   «В последнем завещании Белорецкий и Тирлянский заводы объяв­лены «нераздельным наследственным владением». Такое решение впоследствии имело большое значение. Делить заводы между наслед­никами уже запрещалось. В завещании имелось ввиду, что хозяйкой заводов будет жена Ивана Александровича Пашкова - Авдотья Нико­лаевна, мать его сыновей Андрея, Николая, Сергея и дочери Алексан­дры. Последние должны помогать ей в управлении заводами.

   Из всех наследников наиболее серьезным оказался старший из сыновей - Андрей Иванович Пашков, генерал-майор, егермейстер цар­ского двора. Похоронив отца, он немедленно выезжает на заводы, чтобы представить себя заводской исполнительной администрации. Он требует от приказчиков полного отчета об их деятельности. Особенно интересуется состоянием заводов, и немедленно накладывает арест на все наличные денежные средства.

   Одновременно он знакомится с хозяевами соседних заводов Авзяно-Петровских, Кагинского и Узянского Василием и Иваном Деми­довыми. Вскоре после знакомства Андрей Иванович покупает понра­вившийся ему Узянский завод. Покупает!.. Но рассчитаться за по­купку не успевает. В семье Пашковых вспыхивает огромный скандал. Его мать, два брата и сестра восстают против его деятельности, объявляя действия брата незаконными.

   Они считают, что он не имел права действовать на заводах от их имени. Его никто не уполномачивал распоряжаться доходами и тем более расходовать эти средства на покупку нового завода.

   В очень грубой и резкой форме они дали понять ему, что покупать новые заводы он может только на свою долю доходов, а свои доходы они предпочитают расходовать на балы и другие удовольствия.

   Напрасно Андрей Иванович убеждает их в выгодности покупки, в том, что Узянский завод - новый, продается по «счастливому слу­чаю», что Иван Демидов свертывает свою деятельность на Южном Урале. Приобретение такого завода (пока еще есть наличные сред- с гва) значительно увеличит и наследственные доли доходов каждого из наследника.

  Но все доказательства были напрасны. Острый семейный скандал перерос в крупный процесс. Враждующая сторона подала жалобу императору Николаю I на действия Андрея Ивановича, самовольно захватившего управления заводами.

   Николай I распорядился рассмотрением жалобы заняться Государ­ственному совету. Жалоба «изучалась» несколько лет. Дело ослож­нялось тем, что это была не единственная жалоба. Таких жалоб нако­пилось предостаточно. Наследников со временем становилось боль­ше, чем самих наследных заводов. Это приводило к дроблению за­водского дела, наносило ему серьезный урон.

   В нашем случае приходилось два завода, связанных между собой общим производством, делить между пятью хозяевами. Это означало погубить оба завода. Поэтому применялись меры - помирить вражду­ющие стороны. Процесс тянулся целых девять лет, и каждый год на­следники, соревнуясь между собой в усердии прожигали все доходы заводов.

   В это время из-за отсутствия наличных средств не производили никаких ремонтов, никакого обновления и, тем более, расширения производства на заводах, которые работали на износ.

   Ну, а чем же закончилась покупка Узянского завода? Официально покупка была совершена. Однако расчеты за покупку из-за тяжбы в семье не были произведены. В дальнейшем ни в каких документах еще долгое время Узянский завод в составе Белорецких не числится.

   Тем временем в 1839 году умирает Авдотья Николаевна Пашкова. Через несколько месяцев после ее похорон Николай и Сергей Пашко­вы вторично подают императору Николаю I жалобу на старшего бра­та. В 1840 году Государственный совет, видя, что враждующие сторо­ны не примирить, с согласия Николая I принимает крутые меры: всех наследников - Андрея, Николая и Сергея Пашковых, а также их сест­ру Александру лишить права управления заводами.

   Белорецкие заводы решено передать в Государственную опеку, спе­циально созданную при Государственном совете. Этим же решением запрещалось наследникам появляться на заводах и требовать отчеты от управляющего и приказчиков. Вопрос же о разделе доходов от производства между наследниками передать для решения в нижестоящие судебные инстанции. В данном случае в гражданский суд в Уфе.

   Такой суд немедленно состоялся, и размеры доходов с производ­ства были установлены для каждого наследника. Однако суд нашел нужным поделить между наследниками и долги отца, которые они должны каждый выплачивать из своей доли доходов. Долги отца к моменту его смерти в 1829 году уже составляли 141 тыс. рублей се­ребром.

   Государственная опека, приступив к работе, немедленно назначила на Белорецкие заводы опекуном серьезного, делового человека ин­женера Евдокимова. Уже в первые дни нового 1841 года он прибыл на Белорецкий завод и взял в свои руки все управление производ­ством. На заводе появился первый инженер. Заводы продолжали на­зываться «заводами Пашковых», но Пашковыми больше не управля­лись. Все на заводах выполняли волю опекуна и отчитывались только перед ним.

   В жизни рабочих это не произвело никаких изменений. Тяжелый ручной, принудительный труд продолжал определять основу произ­водства. Опекун Евдокимов при своих инженерных знаний если бы даже захотел, не смог бы изменить ничего в организации производ­ства, основанного на рабском принудительном труде.

   На все нужны были деньги и большие, а их у него не было. Основ­ная часть доходов от производства уходила наследникам. Оставшая­ся часть была мизерной, и к тому же ежегодно сокращалась, так как заводы с каждым годом работали все хуже и хуже. Никаких средств на ремонт оборудования, на его замену и на усовершенствования тех­нологии не было.

   Исполнительная власть - руководство на заводе оставалась пре­жним. Пригласить знающих специалистов на работу Евдокимов не мог, так как платить им было нечем. Старшим приказчиком на Бело­рецком заводе в это время был крепостной Пашкова - Парфен Василь­евич Галанин.

   Это был хорошо знающий производство, кадровый рабочий, в про­шлом опытный мастер доменного и кричного производства. Малооб­разованный, рабски угодливый Г аланин невероятно дорожил своим местом. Он всегда был готов на любую жестокость по отношению к рабочим, лишь бы угодить хозяину.

   Была у Галанина еще одна особенность: служа своему хозяину, он ни на минуту не забывал о своих личных интересах. Выколачивая из рабочих деньги для хозяина, часть этих денег он присваивал себе.

Сейчас этот Галанин, являясь собственностью Пашковых (их кре­постным), отчитывался о каждом своем шаге, о каждой копейке пе­ред Евдокимовым.

   Евдокимов не только оставил Галанина старшим приказчиком на »аводе, но и назначил его в скором времени управляющим Белорец­ким иТирлянским заводами. В этой должности Галанин проработал с 1851 года до ликвидации крепостного права.

   За время своей деятельности управляющим Галанин широко при­менял телесные наказания рабочих за малейшие провинности. Осо­бенно часто применялись порки розгами и кнутами на заводской «ко­былке» - пыточном бревне.

   Более строгой мерой наказания было изгнание провинившегося из заводских поселков в лес - в курени на постоянное жительство - в Николаевку на р. Авзян, на Куянтавку и на Кайкалку на р. Инзер, на Маярдак и в Кузъелгу.

   Особо непокорных сдавал в рекруты - в солдаты, где служба была пожизненной - не менее 25 лет. Рабочие часто жаловались Евдокимо­ву. Последний сколько мог, поддерживал Галанина, но решительных мер не принимал, да и принять не мог.

   Забегая вперед, должен сказать, что когда на Белорецком заводе был объявлен манифест об отмене крепостного права, а затем «устав­ная грамота» по применению манифеста, Г аланин не стал дожидаться развязки событий, своевременно скрылся с заводов, прихватив с собой и все накопленные рабочие копейки.

   В эти дни происходят некоторые изменения и в окрестностях Бело­рецка. Деревни значительно окрепли, стали более заселенными. В Шигаевской башкирской общине стал особенно заметен рост д. Сер- менево. Большое значение при этом оказало строительство коммер­ческой шоссейной дороги Белорецк - Стерлитамак. Старое Сермене- во, которая раньше размещалась по соседству с Шигаевой (в тепе­решнем Верхнем Серменеве) опустилась ниже по речке Белой и выш­ла на шоссейную дорогу. Окрепли и приобрели самостоятельность деревни Азрагулово и Азикеево.

   Все жители деревни в той или иной мере принимали участие в тру­довой деятельности на Белорецких заводах. Деревня Серменево становится больше Шигаевой, и правление Тамьян-Катайского кантона переводится из Аскарово в Серменево.

   В 1850 году умирает старший наследник заводов Андрей Иванович Пашков. Наследников становится меньше. Однако расходы на них не уменьшаются, а, напротив, катастрофически растут. Колежский асес­сор Николай Пашков и младший брат - гвардейский ротмистр Сергей Пашков окончательно ударились в пьяный разгул и азартные карточ­ные игры.

Управление заводами и опекунский совет оказались заваленными их долговыми расписками. Опекунский совет старается их урезонить

• спасти заводы от разорения, но не всегда это удается. В это же время заводы начинают все меньше и меньше приносить дохода. Оборудо­вание их стало явно не годным». (9).

***

• 1830 год. Верхний Авзяно-Петровский завод имел 2 доменные печи, 8 кричных и столько же кузнечных горнов, цементную, нагре­вательную печи, 8 кричных и 2 листогладильных молота, 2 прокатных стана. Продукция сплавлялось частью в Таганрог и Астрахань.
• 1833 год. Опекуном над Кагинским и Узянским заводами был назначен штабс-капитан Микаил Никитич Гриденко.
• 1837 год. Кагинский завод выковал железа 47252 пуда, Узянский
• 17714, Авзяно-Петровские - 44472. Чугуна Авзяно-Петровские за­воды выплавили 90779 пуда.

***

   Где-то в начале сороковых годов XIX века на Авзяно-Петровс- ких и Кагинском заводах появляются первые школы. В то время, как пишет в своей книге М.Ф. Чурко «Исторический очерк Тамьян- Катайского кантона»: «просветительское дело до освобождения (т.е. до отмены крепостного права в 1861 г. - А.Т.) было в зачаточном состоянии, раскольники и староверы считали грехом посылать детей в школы и учили у начетчиков, грамотных стариков и старух. Осталь­ные также пользовались частными услугами старичков (уже другого толка), и лишь в крупных заводских центрах были школы, содержи­мые заводами и священниками при церквах. Программа этих школ: закон божий со свящ. историей, чтение и письмо, грамматика рус­ского языка, арифметика, церковное пение.

   У башкир все просвещение было сосредоточено в руках мулл, которые свои знания получали в духовных мусульманских школах. Во всех мусульманских школах преподавалось главным образом чтение корана, написанного на арабском языке. Метафизика и схоластика io подняли всю программу этих школ как высших, так и низших. Светское образование считалось не только ненужным, но и недопусти­мым, вредным, навлекающим надерзкое духовное проклятие. Доста- ючно подготовленные ученики духовных школ мусульманским ду­ховным правлением утверждались муллами и посылались по прихо­дам, где они открывали при своих мечетях низшие школы (мектебе). )бучали только мужчин от 8 до 30 и более лет, проходя догматы веро­учения книг. Светски образованные мусульмане, хотя и выходили не юлько из средней школы, но и из высшей, однако, в народ не шли, манимая видные посты в центрах, да немного их было в общем, и из них, пожалуй, большая половина падала на военных».

*** 

   Веками в Росиии складывались патриархальные устои, которые в то время были очень сильны и управляли как семьями, так и взаимо-отношениями людей вне семейства. Довольно интересны и такие факты из общественной жизни наших поселков: это и то, что люди не шали, что такое поножовщина, обычно если и были крупные драки, го в основном на кулаках, так называемые кулачные бои; хулиганы были все на особом счету и, как ни странно это слышать, считались как бы местными знаменитостями; не знали и замков на воротах и дверях своих домов.

   «Развлечения заводского населения были хотя и примитивные, тра­диционные, но общие для обоих полов. Пьянство, вероятно, не было знакомо молодежи. В старинных сарафанах и головных уборах де­вушки и молодые люди ходили по праздникам в ближайшую рощу гулять, вечерами затевались хороводы,зимой - катушки с салазками.

   Большими развлечениями были пиры, устраиваемые помещиками по разным торжественным случаям, царским дням, семейным празд­никам. Эти пиры сопровождались великим пьянством, так как выка­тывались целые бочки вина». (10).

***

* В 1850 коду центром Тамьян-Катайского кантона была деревня ('ерменево, но уже через 70 ле г, в феврале 1920 года центром кантона становится Белорецк.

* 1851 год. В Петербурге умирает А. Пашков. После его смерти тяжба за наследство вспыхнуло с новой силой.

   «В 1853 году началась Крымская война. На южные границы Рос­сии напали Турция, Англия и Франция. Для обороны страны нужен был металл. Много металла и очень срочно. Вся тяжесть его поставок легла на заводы Урала, в том числе и белорецкие. Опекунский совет надеялся на повышение цен на металл и за счет этого собирался по­править дела на заводах.

   Белорецкие заводы должны были поставлять полосовое и шинное железо для оковки колес и саней воинских обозов и особенно колес артиллерийских орудий. Должны были производить в большом коли­честве проволоку и гвозди, подковное железо и конно-подковные гвозди для конной армии.

   Война коснулась и башкирского населения окрестных с заводами деревень и аулов. В эти годы еще существовала военно-кантонная система административного управления для Башкирии. Центр Тамьян-Катайского кантона в это время находился в деревне Серменево. Тамьян-Катайский кантон выставил конный полк в состав башкирс­кой конницы, уходившей на оборону Севастополя.

   Война длилась три года. Все это время заводы работали хорошо. Сказался, видимо, и патриотический подъем. Производство несколь­ко даже возросло. Весной 1856 года от причалов заводской гавани в течение трех дней было сплавлено более 10 барок с железом. Всего же за эти дни с двух Белорецких, Узянского и Кагинского заводов было сплавлено до 100 барок по 8 тысяч пудов железа каждая, всего на сумму до двух миллионов рублей.

   Однако подъем производства был временным. Война кончилась. Уже к 1858 году положение на заводах резко ухудшилось. Толчком к падению производства на этот раз послужило повсеместное и очень устойчивое повышение цен на все продовольственные товары, вы­росли цены на зерно, муку, крупы, особенно на фураж для скота и на много другое.

   Рабочие заволновались. Требовали обеспечения их хлебом через заводские лавки по твердым ценам или повышения заработной платы и предоставления им в полном объеме льготных дней для работы на своих земельных участках. Требования рабочих не были выполнены.

   Требования Евдокимова о выделении средств для реконструкции завода опекунский совет продолжал оставлять без внимания. Тогда Евдокимов не видя другого выхода из положения, подает прошение об отставке. Опекунский совет принимает отставку и назначает новым опекуном Белорецких заводов М.В. Ренева.

   Одновременно принимает решение начать реконструкцию Белорец­ких заводов, в первую очередь старого завода, и выделяет для этих целей первоначально небольшую сумму денег. На заводе появляются новые люди - инженеры: главный механик заводов инженер-технолог Н.И. Бок, архитектор заводских построек М.Ф. Игнатов, а также пер­вый старший бухгалтер заводов Я.Н. Караваев.

   Реконструкция завода была начата в первые же дни нового, 1860- го года. Было принято решение основного производства не прекращать. Постепенно: не спеша начать перестройку заводских корпусов. реконструкция оказалась невероятно трудным делом. Предстояла пол­ная смена всего технологического процесса.

   Пришлось полностью перепланировать производственные корпуса н здания на заводе. Прежде всего рядом со старым кричным цехом начали строить второй цех. Он закладывался более просторным, вы­соким. Крыша с большими световыми фонарями и вытяжной венти­ляцией. Существующий водяной ларь - кауз удлинили в два раза. С восточной стороны нового цеха построили второй такой же водяной кауз.

   Корпуса цехов и водяные каузы располагались строго перпендику­лярно заводской плотине. В новом цехе заложили фундаменты под две пудлинговые печи и под две газосварочные.

   В дальнем от плотины конце цеха заложили основание под обжим­ной стан и перпендикулярно к нему в западном направлении фунда­менты прокатного отделочного стана. Одновременно было начато стро­ительство трех воздуходувных машин и первых двух паровых котлов.

   Все это было малой долей того, что требовалось для полной рекон­струкции, но и это «малое» было только начато и сразу же застопори­лось. Долго тянули решение о реконструкции завода и когда, наконец, приняли его, то оказалось, что в самое неудобное время.

   Вся страна буквально бурлила. Многие со дня на день ждали царс­кого указа об отмене крепостного права в стране. Другие ожидали, что возмущенный народ сам по своей воле отменит крепостное пра­во, не спрашивая на это разрешения «царя-батюшки». В центральных губерниях каждую ночь горели помещечьи усадьбы. Крестьянские волнения охватили всю центральную Россию. Вслед за крестьянами начали выступать и крепостные рабочие заводов и в первую очередь уральских.

   Тем временем 1860 год кончался. Осень выдалась исключительно холодной и дождливой. Наконец, ударили крепкие морозы, а потом повалили снега. В горах вокруг рабочих поселков снежный покров достигал до 4-х аршин, т.е. 2,8 метра. Старожилы сокрушенно пока­чивали головами: такого обилия осадков они не помнили и предска­зывали на весну и лето, следующего 1861 года, всякие беды». (11).

***

• 1851 год. В Кагинском заводе было выковано железа 50879 пу­дов, на Авзяно-Петровских - 92997 пудов. Чугуна на Узянском и Ав- зяно-Петровских заводах - 88575 и 94998 пудов.
• Январь 1853 года. Вспыхнули волнения крестьян на Кагинском заводе. Крестьяне требовали прибавки заработной платы и отмены урочных работ. Они прекратили работы и отказались повиноваться заводоуправлению. В рапорте главного начальника горных заводов Уральского хребта сообщалось оренбургскому губернатору, что « вос­становить порядок на заводах при содействии местной полиции не удалось, несмотря на арест 13 человек крестьян как «пострекателей». Волнения на Кагинском заводе продолжались два с половиной меся­ца. Только в марте 1853 года при помощи воинской команды забас­товка была подавлена.
• 27 июля 1853 года петербургский купец второй гильдии Максим Филиппович Гротен купил Кагинский и Узянский заводы с публич­ных торгов. При продаже на заводах был долг на сумму 127049 руб­лей, сами же заводы оценивались в 64797 рублей 58 копеек.
• 1854 год. Авзяно-Петровские завода попали в опеку. Опекунами были Николай Егорович Тимашев и колежский секретарь Алексей Михайлович Евреинов. Последний перед смертью оставил небольшие записки, в которых давал советы своему наместнику, как нужно от­носиться к заводским крестьянам. Этот документ мы приводим пол­ностью:

   «Шестилетний опыт ежедневных сношений дает мне право судить о них с вещественной и моральной стороны, хотя я не считаю заключе­ния мои непогрешимыми. Самая односторонность и ограниченность взгляда, самая точка зрения могут вовлекать в ошибки. Крестьяне здесь, несмотря на неблестящую снаружи обстановку, весьма зажи­точны и далеко избыточнее в жизни против многих заводов, украша­ющихся каменными домами и яркими шалями и платьями на женщи­нах. Потребности здесь еще мало развиты, но чистота в помещениях, сытая легкая пища, безбедность одежды и домашней утвари букваль­но всеобщее.

   Много сильных конный семей, и все вообще пользуются завидным здоровьем и атлетическим телосложением. Все это дает право рас­считывать на их силы в заводском труде, но, тем не менее, он слаб. Виной та распущенность, в какой они были 30 лет. Живя каким-то особняком, люди здесь действительно мало еще развиты в потребно­стях, которые неоспоримо большой рычаг к трудолюбию, но, тем не менее, не лишены охоты побольше и полегче зашибить копейку и при­прятать ее. Для них делается мнимым угнетением всякое хозяйствен­ное и даже им самим полезное распоряжение.

   Вы встретите затруднение в сохранение ближайших молодых лесов и сопротивление пользоваться не только валежником, в бесчислен­ном количестве находящемся кругом, но даже осиновым лесом. А тронуть вопрос о сбережении липового, березового, вязового и ду­бового леса, который они варварски истребляют, обдирая на лубья, лыки и деготь в продажу; на ободья, полозья и постройки повозок I оже для торговли было бы путем к значительному ропоту.

   При нарядах на работы, особенно весной, когда они привыкли по­лежать, в подражание башкирцам, на своих так называемых огородах и от времени до времени попахать их, вы встретите всеобщее упор­ство употребить праздник на эту свою работу, или, вернее, прогулку. Да и вообще весной странное уклонение от работ, после страды тоже; одну зиму они работают на заводы усердно, ибо тогда нет своих, так сказать занятий. Все мои предложения к переходу на задельный труд, или подрядную работу встречались самыми нелепыми от них возра­жениями. И главнейшей причиной всех этих нелепостей - закоснелые, привыкшие к безналичию и вымогательствам у слабого старого уп­равления разных вредных льгот старики, которых справедливее всего назвать мироедами.

   Они несколько еще поутихли в последние годы, после ссылки од­ного из них временно на казенные заводы, других в арестантские роты, но, тем не менее, и доселе главная их забота - составлять кружки и сбивать усердную молодежь с толку и с труда.

   Вы постоянно встретите также, что люди здесь понедельник и суб­боту считают как бы нерабочим днем. В понедельник у них отдых после обычного пьянства до положения риз в минувшее воскресенье, а в субботу - баня. В переписке моей с Горным Начальником и ис­правником увидите любопытные сему подробности, особенно зани­мательны тем, что на просьбу мою взыскивать с отлучников денеж­ными штрафами Горное Правление отказало, указав на представлен­ную законом владельцам и их доверенным власть драть людей розга­ми...

Отношение рабочих к служителям одно из двух: или они с ними запанибрата и тогда, как говорится, в ус не дуют, или не довольны им...

   Я всегда думаю, что заведения общего порядка и разрыва этой об­щей заводской связи между служителями необходимо поместить сре­ди них несколько вольнонаемных посторонних людей.

   Выводом из всего вышеизложенного, на мой взгляд, является то, что всякое послабление, излишняя мягкость и особенно изменение хотя бы однажды сделанного распоряжения, особенно в силу настоя­ния людей, поведет неизбежно к существованию вреду не только для заводоуправления, но и для самих крестьян».

   В этой длинной выписке мы видим не мало правдивых замечаний, но как-то дико нам теперь читать жалобу на нежелание людей бросать свою работу и идти выполнять чужую. Евреинову никогда, конечно, не страдавшему, кажется странным уклонение крестьян от заводской работы после страды, то есть кажется странным, что после утомитель­ного труда в летний зной крестьянин неохотно идет на заводскую ра­боту (хотя все-таки идет).

   Что касается мнения Евреинова о безбедности (конечно, относи­тельной) заводских крестьян, сытого их существования, то это, на первый взгляд, покажется справедливым. Если заводской крестьянин работал хотя бы пять дней барщинных (максимально), то как он, так и вся семья были обеспечены хлебным пайком от заводчика. Имея два дня свободных - можно было и их использовать для себя. Кроме пай­ка, была и денежная плата, правда, очень мизерная: кричный мастер получал 3 коп. в день, доменный - 5 коп. в день. Но в то же время пуд хлеба стоил 10-15 коп., а потребности были вообще очень ограниче­ны. Беда в том, что район был бесхлебный, а заводчик не всегда мог иметь достаточно хлеба в запасе. Тот же Евреинов предлагает своему наместнику: «Ввиду недостатка и малой заготовки в этом году - выда­вать деньги вместо хлеба» А другой управляющий пишет конторе вла­дельца в 1861 г.: «Благодаря Бога, все благополучно, Кагинский за­вод, не закупив провианта, голодает. Коим взаиомообразно отпущено 500 пудов по 1 руб. за пуд».

   Надо полагать, что «благодаря Бога» барыш получился немалый от операции с голодным хлебом. Хлеб закупали в степных районах: в Стерлитамаке и на линии у казаков. Между прочим, Евреинов указы­вает на необходимость осторожности с возчиками и приводит при­мер, когда поставщик потерял 1600 пудов, отправленных в завод и увезенных возчиками-башкирами.

   Сельское хозяйство находилось у заводских крестьян в самом жал­ком состоянии. Иначе и быть не могло при барщине, отнимавшей боль­шую долю времени, с одной стороны, и при хлебном пайке, создав­шем иллюзию обеспеченности от голода, с другой стороны. Желание чем-нибудь поднять это хозяйство привело к мысли популяризовать дотоле неизвестный картофель. И вот в 1842 году предприняты были шаги в этом направлении: отводились общественные участки, в край­них случаях - при волостных правлениях, урожай отдавался частью бесплатно на посадку, частью за дешевую плату. За успешное разве­дение выдавались награды деньгами и знаки отличия, а духовенству, как уже упоминалось, рекомендовалось содействовать этим начина­ниям. Картофель все-таки прививался туго, и хотя знаменитых «кар­тофельных бунтов» у нас и не было, но раскольники не признавали картофель даже после освобождения от крепостной зависимости.

   Благодаря сравнительному приволью и большому спросу на кон­ную силу в заводской работе, скотоводство играло значительную роль в хозяйстве, а отсюда и наличия покосов, имевшихся у каждого кре­стьянина. Покосы обычно расчищались в лесу. Условия того времени позволяли держать целые косяки, выпускавшиеся на волю на все лето. Где и как они паслись, никто не беспокоился. К осени отправлялись их разыскивать. То же делали и башкиры; и те, и другие спрашивали друг друга и обычно находили свою скотину иногда за десятки верст.

В дубовых лесах еще не так давно (то есть в середине XX века. А.Т.) можно было встретить стада свиней по 200 штук, бродивших без всяких пастухов.

Некоторые целые семейства запрягали под извоз до 25 лошадей, в Авзяне были целые слободы углевозов и рудовозов и пр.». (12).

• 1854 год. На Кагинском заводе на шести кричных молотах выде­лано железа 55574 пуда. На заводе работало 149 казенных работников и 1930 заводских крестьян. Чугун сюда доставлялся из Узянского завода, где его выплавляли на двух доменных печах; там же имелись четыре кричных молота для ковки железа из чугуна.
• На Узянском заводе было выплавлено 108065 пудов чугуна и вы­делано железа 17250 пудов. На заводе трудились 313 непременных работников и 714 заводских крестьян.
• При Кагинском числился один, при Узянском заводе - четыре руд­ника.
• С 1 июля 1854 года в результате волнений на Кагинском и Узянс­ком заводах Совет корпуса горных инженеров принял новое положе­ние о плате рабочим этих заводов, в котором оговаривалось, что «норма выковки уменьшена с 80 до 78 пудов. Провиант рабочим и их женам стали выдавать по покупной стоимости, но не свыше 30 коп. за пуд. Если же рыночная цена превышала, то денежный перерасход отно­сился за счет заводов».
• 1856 год. М.Ф. Гротен, владелец Узянского и Кагинского заво­дов, увеличил на них число кричных молотов. Их было по восемь на обоих заводах; это способствовало некоторому увеличению произво­дительности по выделке железа.
• 26 февраля 1857 года Кагинский и Узянский заводы были куп­лены обществом Белорецких железоделательных заводов.
• 1858 год. М. Губин продал Авзяно-Петровские заводы опекуну Н.Е. Тимашеву.
• 1859 год. Авзяно-Петровские заводы были проданы Д.Е. Бенар- даки. При заводах было 28905 десятин земли, в том числе 21658 де­сятин лесов, три действующих рудника. Оборудование заводов со­стояло из двух доменных печей, 13 кричных горнов и 23 водяных колес в 575 лошадиных сил. Годовая выплавка чугуна составила 88786 пудов.

   Была создана горнозаводская акционерная компания, учредителями стали действительный статский советник Александр Рихтер, пол­ковник Павел Ушаков и советник коммерции Александр Пастухов. Они владели в Верхнеуральском уезде Инзерской дачей площадью более 125 тысяч десятин земли с лесами и рудниками.

• 1860 год. На Нижнем Авзяно-Петровском заводе вступили в строй 2 пудлинговые и 2 сварочные печи с обжигаемыми паровыми моло­тами в две тонны. А также пущена паровая машина в 60 лошадиных сил для пудлингового производства.

Годовая выплавка чугуна на заводах составила 115104 пуда.

На Белорецком заводе годовая выплавка чугуна достигла 204 ты­сячи пудов.

• 1861 год. На Верхнем Авзяно-Петровском заводе вступила в строй паровая воздуходувная машина в 50 лошадиных сил.

Годовая выплавка чугуна на заводах составила 189560 пудов.

Белорецк: Страницы истории. авт. Андрей Ткачев 2003 г.