Часть 1. Глава 9. Бай-европеец

29 января 2022 20:30

93

0

Книги о Белорецке и р-не Могусюмка и Гурьяныч

Главный редактор

   Над горной рекой на лугу, на котором кое-где видны молодые березки и березовые пеньки, желтыми пятнами разлеглись верблюды. Мужики подъехали к дому, строенно­му из свежих сосновых бревен под железной крышей.

   Бай в распахнутом бешмете, под которым виднелась нижняя белая рубашка, стоя у заднего крыльца, с криком вырывал из рук маленькой растрепанной старухи какое-то ведро. Несколько башкирок кричали на него, видимо, за­ступаясь за старуху.

   — Что это он с бабами из-за ведра дерется? — вымолвил по-русски Абкадыр.

   Оба башкирина соскочили с телеги и стали кланяться.

   Увидя подъехавших, бай улыбнулся, выпустил ведро, смущенный, что его застали за таким занятием.

   Он приветствовал приехавших. Подъехали мужики. Бай повел всех в дом. Ненадолго удалившись, он явился в ворот­ничке и в сюртуке.

   Никакого понятия не имеют, как соблюдать чистоту! Самому всех учить приходится! Кроме меня, никто не умеет показать, как мыть ведра. Советую и тебе, Абкадыр, и тебе, Бикбай, всегда чисто ведра мыть. А то про наших башкирок говорят, что они нечистоплотны. Это ложь, выдумки русских! Надо, чтобы не было повода про нас говорить, что мы по любим чистоту.

   Русские, не понимая толком, о чем речь, мяли шапки, а Бикбай с Абкадыром все время кивали головами, показывая, что согласны с каждым словом хозяина.

   Бай говорил улыбаясь, словно сознавал смешную сторо­ну своих поступков.

   Курбан усадил гостей на табуретку, сам устроился в ши­роком венском кресле. Ковры у него городские, вся изба устлана. В большой комнате — диван, кресла, стол, шка­фы с книжками. Печи натоплены, хотя на улице жара.

   Бикбай начал рассказывать про какой-то мешок овса, л потом про лечение носа и глаз, как он нашел хорошего лекаря и теперь здоров, и все время, сидя на стуле, норовил положить под себя обе ноги, но, видимо, боялся, как бы не свалиться с такой высоты.

   Абкадыр сидел и кланялся в знак интереса к беседе и полного уважения к хозяину.

   Бай разглаживал свою шелковистую седую бороду, расчесанную двумя пышными пучками на обе стороны. Он румян лицом, сед, глаза у него веселые, бойкие, почти скрываются, когда  смеется. На голове черная шелковая тюбетейка, на плечах черный сюртук. Бай коротконогий, толстый, но живой, как вьюн, каждый дюйм его жирного тела в движении, особенно когда от одного собеседника поворачивает­ся он к другому.

   — А я не знал, Бикбай, что у тебя русские приятели есть, -  заговорил он, чуть видимые глаза сверкали и огнем и малом. С завода? — спросил Курбан.

   — Нет, из Николаевки, — отвечал Бикбай.

   Тут, услыхав название деревни, оба мужика также стали кланяться усиленно, а Макар вскочил с табурета и покло­нился в ноги.

   Бай глянул на мужиков строго. Теперь его острые ма­ленькие глаза открылись.

   Подали обед. Во двор в это время въехал всадник. Могусюмка вошел, когда Бикбай рассказывал про бедственное положение  николаевцев. «Вот еще черт его принес», — по­думал Макар. Хозяин любезно поздоровался с новым гос­тем. и пригласил к столу. После обеда Бикбай выложил суть дела. Бай согласился сразу.

   — Исполу! — сказал он.

   Бикбай обрадовался, но мужики огорчились.

   Начались споры.

   — Первые три года половина урожая моя, — заявил бай.

   Макар завел длинный разговор о том, что низовцы арен­дуют землю и платят чаем, сахаром.

   Разговор затянулся. Пили чай, потели, говорили о раз­ных делах и снова спорили о плате.

   — А если не нравится,—наконец сказал бай по-русски,— то могут не снимать. Пусть корчуют пеньки там, где лес вы­рубили, или в орду переселяются.

   — По-моему, вы неверно говорите, агай, — заметил до того молчавший Могусюмка.

   Курбан насторожился. «Это что за мальчишка?» — по­думал он.

   — У вас клочок земли просят пашню пахать, а вы на об­щинной земле прииски открыли, отдали эти земли в распоря­жение чужих людей.

   Тут лицо бая перекосилось, брови изогнулись, а глаза стали круглыми и большими.

   — Кто это такой? — быстро и тихо спросил он у Абкадыра.

   — Мы его не знаем, он нас на дороге останавливал, — так же тихо ответил Абкадыр. — Зачем едет и куда, не зна­ем. Кажется, его называли Магсумом.

   — Кто называл?

   — Товарищи его, когда он с ними в лесу прощался и к нам подъехал.

   — Магсум?

   — Да.

   — Постой, так это... Это...

   Тут бай, выкатив глаза, уставился на Могусюмку, мел­ко потряс головой, набрал полную грудь воздуха и замер, показывая, как он восхищен, делая это точно так же, как благовоспитанные люди на Востоке, когда желают изобра­зить немое восхищение.

   — Магсум! — вобрав голову в плечи и вскинув руки, с жаром выпалил он, показывая, что не в силах сдержаться.— Как я много слышал о вас! Очень рад!... Честь принять та­кого дорогого гостя... Счастливо ли вы живете?

   Курбан налил чашку чая и поднес Могусюмке, улыба­ясь ласково.

   — Кушайте на здоровье.

   Ом начал со всеми соглашаться, но как замечал Могугусюм, не от души. Абкадыр и Бикбай тоже любезно улы­бались. Иногда они вдруг переглядывались, и взор их в этот миг становился серьезным и значительным.

   На Макара и Авраамия никто не обращал внимания, но они кое-что понимали в этом разговоре и терпеливо ждали. Курбан, заметив молчаливое недоверие Могусюма, скачал, что, конечно, надо жить по-соседски с николаевцами.

   Я, знаете, для порядка назначил цену повыше: пусть не думают, что так легко земля дается.

   Когда, казалось бы, дело сладилось, бай показал Могусюмке барометр и рассказал, что ездил в Москву, видел паровозы и железную дорогу, и в Москве он слыхал, будто и Америке очень красивые реки, но опасно к ним подходить - там водятся крокодилы.

   Могусюмка снисходительно улыбнулся.

   «Я вас угощу, как следует» — решил Курбан, ласко­во глядя на Могусюма.

   Этот  высокий, сдержанный и гордый человек заслуживал уважения, «Да и полезен может оказаться...» Курбан велел забить жеребенка, барана...

   Снова начались угощения.

   Гости  просидели у Курбана весь день.

   — Очень желательно и большую важность имело бы распространение грамотности среди башкир! — рассуждал  Гурбап. Замечательное явление! Башкиры говорят, что арабский алфавит следовало бы заменить русским.

   Старик  Хамза однажды привез и показал Курбану письмо Могусюма, где башкирские слова написаны были русскими буквами.

   Курбан этим воспользовался при случае. Будучи в Оренбурге, сказал губернатору, что желал бы введения русского алфавита для башкир, и сам написал несколько башкирских слов русскими буквами.

   Могусюмка был польщен, как казалось Курбану. Бай ждал, какие же дела к нему у башлыка, не потребует ли он с него еще чего-нибудь.

   Бай оставлял гостей ночевать, но в тот же вечер баш­киры поехали к себе. Макар и Авраамий поначалу обра­довались, что бай сдает землю, но потом, раздумавшись и перемолвившись между собой, решили, что дорого дали, много придется платить, в других местах «покупают» землю дешевле. Мужики, почтительно простившись с баем, отправились прямой дорогой в свою Николаевку.

   Бай был доволен. Могусюмка побывал у него и обо­шелся по-дружески. С русских бай получит часть урожая. Уж русские, когда есть захотят, себя не пожалеют; он знал: хлеб будет. Он сдавал землю и другим.

   Могусюмка догнал телегу Бикбая в сумерках.

   — Курбан сказал мне, что Падь Лосей вырубили?— спросил он у Абкадыра. — Правда это?

   — Да, там лесорубка одного купца. Он взял в аренду лес у Махмутовской общины.

   Бикбай стал говорить, что теперь во всех общинах все решается баями; они что хотят, то и делают. Сам Бикбай еще считался совладельцем земли, на которой теперь при­иски. Но земля эта уже не общинная, бай и татары-купцы всем распоряжаются.

   — Если бы не ты, Курбан не согласился бы сдать ни­колаевцам. Он сам общинные участки отдал компании, а нас, законных владельцев, теснят прочь. Он ведра чисто моет, учит баб чистоте. Уж вся эта земля скоро будет чужая, — молвил Бикбай, — а Курбан только показы­вает, как он нашу землю бережет.

   — Ну, теперь твой голос, Бикбай, тоже будет иметь значение в общинных делах, — сказал Могусюмка.

   — Как же! Он теперь понял, что мы с тобой знако­мые!—ответил старик гордо и захватил пальцами свою густую черную бороду.

   Бикбаю пришло в голову воспользоваться покрови­тельством Могусюма и добиться, чтобы община выделила ему весь его пай. Он тоже сдавал бы соседям-низовцам землю, получал бы плату, ведь теперь, после «манифеста» русские очень нуждаются в земле. Даже хотели одно время с завода разбежаться!

Книга: Могусюмка и Гурьяныч авт. Н. П. Задорнов 1937 г.