Эпилог

   Так погиб Могусюм под горой Яман-Таш.

   А через несколько дней при попытке освободить Загребина ранен был на тракте Гурьян. Его спас Хурмат, присланный Могусюмкой на завод, побывавший у Вар­вары и нашедший Гурьяна в лесу за день до гибели баш­лыка.

   Впоследствии Гурьян выздоровел, живя у башкир, тайно вернулся на курень, женился на Варваре, ушел с ней и ее дочкой в Сибирь. Перед уходом на переселение вместе с Хурматом побывал он на горе Яман-Таш. Горные жители выкопали могилу в мерзлой земле, похо­ронили Могусюмку. Хурмат помолился. Поставили камень. Гурьян нашел Зейнап и рассказал ей, где мо­гила.

   Стачка на заводе прервалась ненадолго. Многих арестовали, судили. Недоимки пришлось платить. Но ра­бочим повысили плату за труд. Волкова посадили в тюрь­му. Загребина сослали на Сахалин. Кричную уже на другое лето после гибели Могусюма окончательно доло­мали, машины были установлены.

   Напрасно Дрозд уверял всех, что душа бунта — Гурьян. Рабочие и после его ухода стояли на своем и перестали пахать землю.

   ...Весной с завода ушли войска. Верб уехал лечиться. Новый управляющий, с руками, похожими на лапы алли­гатора, был жестче его и вскоре согнул всех в бараний рог. Он ненавидел рабочий народ больше, чем иностранец Верб, но действовал уверенней его, зная, что, как русского коренного простого мужика, никто не заподозрит его в том, что подрывает благосостояние русского народа.

   Керженцев выпросился в действующую армию, участ­вовал в Хивинском походе, был ранен в пустыне в сабель­ной схватке с хивинскими конниками. Лет через двадцать стал он боевым генералом, известным теоретиком страте­гии.

   А Зейнап родила сына Могусюмки. Жалела она, что не дожил отец и не знает, каков молодец растет у него в лесах под Куль-Тамаком. Молвой народа грех Зейнап прощен, и муллы о нем не поминали. Ведь всегда опасно идти наперекор молве народа.

   На заводе с годами составился кружок из передовых рабочих. Руководил Пастухов, вернувшийся из города. Его не арестовали «по недостатку обвинений». Первыми социал-демократами были на заводе сын Волкова и сын немца Ганса, женившегося на дочери Никиты-рудо- бойца.

   Многие рабочие глубокими стариками дожили до Ве­ликой Октябрьской революции.

   Большевики-ленинцы, рабочие металлурги завоевали для народа свободу и счастье.

   В тридцатых годах автор этой книги жил на одном из южноуральских заводов и часто писал очерки о рабочих. Они рассказывали много об уральской старине. В тех местах из поколения в поколение семьи живут веками па одних и тех же местах и помнят многие устные рассказы стариков. Автор писал очерки о потомках Шкерина, Рябова, Хибета, Кагармана и много слыхал рассказов про старые годы. Многие рабочие и инженеры на заводе носили фамилии Волковых, Алексеевых, Сиволобовых, Шкериных, Загребиных, Ломовцевых, Оголихиных, а также Хибеткиных, Могусюмкиных, Кагармановых... Потомки Могусюма получили высшее образование.

   Однажды в редакцию газеты зашел один из старых жителей завода. Это был Булавин. Обращали на себя внимание его умные голубые, но уже выцветшие глаза, белая кожа на высоком лбу была тонка и чиста, морщины белы, как промыты в бане, большая седая борода — мягка и пушиста, волосы тоже седы и мягки, зачесаны набок. Он и Настасья Федоровна рассказывали автору зимними вечерами про свою жизнь. Еще до революции Захар бро­сил торговлю и занимался ремеслами, желая жить своим трудом.

   ... В годы гражданской войны завод был крупнейшим центром партизанского движения. Один из внуков Вол­кова, тоже Иван Иванович, очень похожий на деда своего, командовал целой партизанской армией.

   Башкирская беднота вместе с заводскими воевала за советскую власть.

   В наши дни заводской поселок, где жил когда-то Гурьян — город в лесах и стройках, в котором несколько больших машиностроительных заводов. Потомки ураль­ских крепостных и башкир-скотоводов варят сталь, тянут проволоку, сплетая из неё корабельные толстенные тросы. Сквозь отверстия в алмазах протягивают стальные нити, в несколько раз тоньше человеческого волоса. На этих заводах вырабатывают части для всевозможных приборов. В некоторых цехах — цветы, тропические растения, пар­кет, а за столиками — белокурые девушки в белоснежной спецодежде, с лупами в руках делают мельчайшие детали. Это все потомки бывших крепостных.

   А у железной горы Петух построен город Магнито­горск. Там над прудом целым фронтом поднялись огром­ные трубы. Дальше — море свежей пахоты, великие целин­ные земли Востока.

   На Урале в заповедных лесах еще сохранился «ста­рый лес», где шумят вековые сосны и березы — любимый народом урман, за который сложил когда-то голову баш­кирский башлык Могусюм.

Книга: Могусюмка и Гурьяныч авт. Н. П. Задорнов 1937 г.